Почему биография Малюты Скуратова романтизировалась в сталинские годы

Не каждый может выполнять работу по организации безопасности авторитарного режима.

Но какой бы ни была трудной эта служба, всегда находится кто-то, кто готов ее нести. Из-за спины каждого диктатора с неограниченными полномочиями маячит неприметный силуэт начальника тайной полиции. На документальных кадрах 30-х годов позади серенького сталинского френча нет-нет, да и мелькнет вздорная фигурка Ежова в гимнастерке, подпоясанной широкой офицерской портупеей, а из-за гитлеровского покатого плеча блеснет пенсне «славного Генриха».

Было кому приглядывать и за сутулой спиной Ивана IV, не без оснований прозванного Грозным. Григорий Бельский надежно обеспечивал ему возможность царствовать, не опасаясь смут и заговоров. Биография Малюты Скуратова, а таков был «творческий псевдоним» этого руководителя силовых структур при дворе грозного самодержца, типична для заплечных дел мастера любой эпохи.

Родом Григорий был то ли из-под Смоленска, то ли из Переславля-Залесского. Сложности в определении происхождения выдающегося палача состоят в том, что о нем приходится судить по косвенным источникам. Личных дел во времена правления Ивана Грозного не заводили, а летопись, то есть фиксация исторических фактов, в 1568 вообще была запрещена особым царским указом. За соблюдением этого распоряжения должен был следить сам Бельский. Таким образом, биография Малюты Скуратова, особенно события его юности, представляются туманными. Предположительно у него было два брата, Неждан и Яков, но судьба их неизвестна.

Ошибочно считается, что Григорий (Малюта – прозвище, означающее «низкорослый», а слово «скурат» переводится на современный язык как грубой выделки кожа, очевидно, намек на нездоровый цвет лица) создал тайную полицию Ивана Грозного, своеобразный спецназ, набрав в него людей беспринципных и жестоких. Это не так, карьеру он сделал уже в этом государственном органе, созданном Алексеем Басмановым, Василием Юрьевым и Афанасием Вяземским. Эти три дворянина объявили своеобразный конкурс, на который отозвались двенадцать тысяч добровольцев, так что с кадрами для будущего силового ведомства проблем не было. Количество вакансий изначально определили в 570 штатных единиц. Одну из них занял Малюта Скуратов. Опричнина сперва приняла его прохладно, должность была невысокой, всего лишь пономарь.

Однако природная жестокость способствовала продвижению по служебной лестнице. В Губине, вотчине впавшего в немилость боярина Челяднина-Федорова пономарь «отделал» (так называли приведение в исполнение бессудного приговора) сразу 39 человек. А после того как он отличился еще и в доставке к высочайшему двору женщин, предназначенных для извращенных царских утех, биография Малюты Скуратова совершила резкий поворот. Вместе с Иваном Грозным он стал принимать участие в пытках, ему был поручен арест не кого-то, а двоюродного брата царя, князя Старицкого.

Вполне возможно, что некоторые из заговоров были инспирированы или инсценированы самим руководителем спецслужбы для того, чтобы лишний раз доказать свою нужность и полезность. Энтузиазм нового шефа тайной полиции доходил до того, что он занимался любимым дело практически без отдыха. Дом Малюты Скуратова стал филиалом его рабочего места. Самой циничной из расправ, которые он произвел за свою полную профессиональных достижений жизнь, стало убийство митрополита Филиппа, бесстрашно противостоявшего царскому произволу.

В сталинские годы биография Малюты Скуратова подверглась определенной редактуре, посредством которой историки 30-х годов пытались создать образ Ивана Грозного как строгого, но в целом позитивного правителя и государственника. При таком взгляде на исторические события вопросами госбезопасности должен был заниматься человек суровый, волевой, но в общем-то симпатичный. Гибель Малюты при штурме замка Вейсенштейн стала как бы героическим завершением жизни «выдающегося деятеля эпохи».

Справедливости ради нельзя не отметить бескорыстие Григория Малюты Скуратова-Бельского. Богатств он не нажил, вдове его Иван IV даже назначил пенсию, чего обычно не делал.